Спикер опустил уголки тонких, плотно сжатых губ, взгляд его метнулся, уперся на мгновение в лицо сыщика, с высот спустился на землю. Гуров молча кивнул, хотел сказать, мол, лучше поздно, чем никогда, промолчал.
— Что же мне теперь прикажете делать, как жить? — спросил спикер, стараясь придать голосу иронические нотки.
— Принять версию самоубийства, преступников мы не обманем, они не поверят, но журналистов успокоим. Оказался в личной охране психически неуравновешенный человек, печально, но ничего не поделаешь, — ответил Гуров. — Работайте, решайте свои проблемы, все как обычно.
Гораев перестал изображать роль высокого государственного деятеля, носовым платком вытер лицо, шумно высморкался:
— Я вроде как подсадная утка?
— Вы человек, попавший в беду, — сдерживая раздражение, ответил Гуров. — Остается решить еще один вопрос. Почему, когда печальная история вроде бы закончилась, сотрудник уголовного розыска не уезжает из вашего имения? Ответ: вас подобные мелочи не интересуют, любопытных просят обращаться к пресс-секретарю или кто у вас там имеется для переговоров с журналистами.
— Понимаю, — неуверенно произнес Гораев, так как давно разучился говорить правду. — Лев Иванович, как вы представляете, кто и с какой целью убивает вокруг меня людей? — В голосе спикера зазвучали простые человеческие нотки.
— Не знаю, Имран Русланович, — ответил Гуров. — Как это ни звучит пошло, но все тайное рано или поздно становится явным.
— Желательно раньше, если позже, то я, видимо, об этом не узнаю, — Гораев сумел улыбнуться. — А мне интересно, я ужасно любопытный.
Впервые сыщик взглянул на спикера с симпатией и искренне, что, кстати, Гурову в последние годы тоже было несвойственно, сказал:
— Пока я гадюшник, образовавшийся вокруг вас, не вычищу, я дело не брошу. Мы будем вынуждены время от времени беседовать. Давайте договоримся… — Гуров перехватил настороженный взгляд спикера, понял, что искренность в данном случае чувство инородное, запнулся и уже из упрямства продолжал: — Если вы хотите у меня что-либо узнать, приглашайте и задавайте вопрос. Мы сегодня около часа потратили на хождения по кругу. Имран Русланович, я знаю, что вы спикер парламента, только мне на это, извините, наплевать. Когда у человека чирей, человек просто снимает штаны и показывает врачу свою задницу, а не пудрит ему час мозги, объясняя, какую королевскую задницу сейчас врач увидит.
Лицо спикера порозовело, он скомкал носовой платок, вытер пот. Гуров, матерясь на свою несдержанность, встал.
— Спокойной ночи! — он кивнул и пошел к дверям.
— Вы хам! — выпалил ему вслед Гораев.
— Согласен, — бросил через плечо Гуров, — зато я умею вскрывать чирей, — и вышел.
…Как Гуров и ожидал, в парке прогуливался полковник Авдеев.
— Что происходит? — спросил он, подходя к Гурову.
— Жизнь, — ответил Гуров. — Ты где находился, когда это произошло?
— Меня уже допросили.
— Я только спрашиваю.
— Перекусывал, кофе пил, у меня чистое алиби, которое подтверждают три свидетеля. Такой ответ устраивает? — Авдеев смотрел вызывающе.
— Не кипятись, Николай, — миролюбиво сказал Гуров, взял Авдеева под руку, пошел по аллее. — Знаешь, стопроцентное алиби обычно имеют только преступники. Но тебя это не касается. Я знаю, ты не мог убить.
— Спасибо.
— Не за что, — Гуров подтолкнул Авдеева на скамью, сел сам, закурил. — Вот так, господин полковник, ходили втроем, остались лишь двое. Спрашивается, кто следующий? Ты или я?
— Ты несешь чушь. Ни ты, ни тем более я никому не мешаем.
— Илья, мне кажется, тоже не мешал, однако убили.
После паузы Авдеев сказал:
— Не хотел говорить, боялся, засмеешь. Самоубийство очевидное, а я не верю. Илья был честный парень, он не мог.
— А ты, Николай, честный? Ты постоянно врешь, и в малом и в большом, просто патология. Я понимаю, ты офицер, обязан выполнять приказы. У твоего начальства свои цели, ты лишь исполнитель, точнее — осведомитель. Ведь другого задания у тебя нет, верно? Ты обязан сообщать о всех событиях, разговорах, обо всем, что здесь услышишь, увидишь, не так ли? Николай, ты полковник, господин полковник, неужели тебе не стыдно?
— Стыдно? — переспросил Авдеев. — Я ничего плохого не делаю, — словно обиженный ребенок, оправдывался он и шмыгнул носом.
Гуров пытался превратить Авдеева в союзника, увидел, как он раскис, никуда не годится, довериться ему даже в малом — сплошное безумие.
— Тебе лучше отсюда уматывать, Николай. Симулируй болезнь, к примеру, приступ радикулита, ни один врач не разберет. — Гуров встал и зашагал по аллее к своей квартире.
Он набрал номер Орлова, коротко сообщил о происшедших событиях, своих выводах.
— Все? — недовольно спросил Орлов. — Мне уже звонили, предложили тебя отозвать. Но раз ты считаешь, что завтра во второй половине дня у тебя будут доказательства, то ты большой и умный, действуй по своему усмотрению, свяжись с Петровкой, Крячко ждет твоего звонка.
— Спокойной ночи, Петр. — Гуров разъединился, набрал номер Крячко, услышав ответ, шутливо доложил: — Здравия желаю, господин подполковник, я здесь и весь внимание.
— Вольно, — буркнул Крячко. — Я хотел бы вас увидеть, Лев Иванович.
— Ваше желание — закон. — Гуров взглянул на часы. — Через сорок минут на двадцать третьем километре.
Гуров, хотя и осматривал свой «жигуленок» ежедневно, пересел в машину Крячко.
— Выкладывай, не церемонься, Станислав, мы с тобой сыщики, а не придворные… — Гуров выругался.
— Впервые слышу, Лев Иванович, полагал, ты и слов таких не знаешь, — усмехнулся Крячко, потер небритую щеку. — Видимо, на мое начальство давят, они недовольны…
— Посылай их к… генералу Орлову, — перебил Гуров. — Переходи к делу.
— Я недоволен заданием, ты используешь нас как мальчиков.
— Верно, — согласился Гуров, выждал, когда одинокая машина проскочит по ночному шоссе. — Я запутался, Станислав, но кое-какие мыслишки сегодня появились. Первое. Убежден, дело ставит отнюдь не новичок, и это, конечно, у него не первое дело. Надо его вычислить, нащупать, выявить, называй как хочешь. Я его чувствую давно, года три точно, все руки не доходили. На той стороне появился какой-то мыслитель, теоретик. Возьми, к примеру, дело Астраханского. Вроде мы взяли всю группу, но среди них не было человека, способного построить столь хитрое банковское сооружение. Интересующий нас Икс, конечно, ни по каким нашим учетам не проходит, уверен, что исполнители и не знают вдохновителя и организатора, но они могли о нем слышать. Завтра…
— Сегодня, — поправил Крячко, — у тебя шарики уже закатились. Я понял, велено протирать штаны, листать агентурные разработки, искать намеки, незнакомые клички типа Учитель, Наставник, Академик.
— Мне хорошо с тобой, Станислав. — Гуров не выдержал и закурил. — Знаю, работа противная и нудная, но не мы ее выбираем.
— Что не сделаешь ради любимого, — ехидно сказал Крячко. — Что у тебя на второе?
— Инсценировали самоубийство. Зачем? Умный, а мистер Икс безусловно умный, не может рассчитывать, что я такую тюльку проглочу. Первоначально я решил, что пытаются устроить антракт, перерыв, к чему-то следует подготовиться. Политика — штука мутная, нам разобраться не дано. Станислав, может, все проще? Если они хотят сыщика Гурова из колоды выбросить? Ведь это в верхах я никому не известен, а на той стороне меня отлично знают. Убийца застрелился, Гуров не верит, так кто его спросит? Полкаша пошлют на другой участок фронта, и концы, путь свободен.
— У тебя мания величия.
— Есть немного, — согласился Гуров. — Но чутье мне подсказывает — так оно и есть, меня хотят устранить. Допустим, я прав. Тогда что предпримет мистер Икс, узнав, что сыщик остался и копает?
— Напишет телегу, обольет тебя грязью, знает, как у нас любят создавать разборочные комиссии.
— Неплохо, Станислав, но долго ждать, да и результат непредсказуем. А может, проще сыскаря ликвидировать? У меня есть идея.
— С идеями у тебя все в порядке. — Крячко взглянул на друга оценивающе. — Знаю какая и категорически отказываюсь участвовать. Подставлять свою голову, ждать: клюнет — не клюнет? Да никогда в жизни!
— А куда ты денешься? Взгляни, какой наглец! — Гуров указал на проезжавшую мимо «Волгу». — Даже номера поленились сменить.
— Да катились бы, у них машин и бензина навалом! Не обращай внимания. — Крячко опустил стекло, сплюнул. — Так вот, господин полковник, ни я, ни мои ребята в твоем деле участвовать не будут.
— И бросите меня одного?
— Лев Иванович, я поступлю значительно проще, — ответил Крячко. — Часиков в десять позвоню Орлову и заложу тебя со всеми потрохами. И не отговаривай, заложу на сто процентов, не сомневайся!
